Пурпурные реки - Страница 44


К оглавлению

44

Они пошли на новой связке, но теперь уже не вниз, а по горизонтальному карнизу, над бездной. Их фигуры смутно отражались на противоположной стенке. Каждые двадцать метров Фанни вбивала в лед новый крюк. Так они одолели около четырехсот метров, но до сих пор не встретили никаких следов убийцы. Внезапно Ньеману почудилось, будто ледяные стены колеблются и слегка фосфоресцируют; в ушах у него зазвучали какие-то странные сардонические шепоты, раздались вкрадчивые смешки. Все плыло у него перед глазами, ноги дрожали и подгибались. Что это – головокружение, ледовая болезнь? Он взглянул на Фанни, но она как раз доставала очередной моток веревки и ничего не заметила. Ньеман почувствовал, что сейчас упадет. Задыхаясь, он прохрипел из последних сил:

– Фанни...

Она обернулась, и вдруг Ньеману стало ясно, что он не бредил.

Лицо альпинистки было освещено не лампой, резко менявшей ее черты. Теперь его заливал другой свет, яркий, исходивший неведомо откуда. В этом свете Фанни обрела свою прежнюю лучезарную красоту. Ньеман огляделся. Ледяная стена играла и переливалась мириадами огненных искр. А сверху... сверху бежали ручейки воды; их становилось все больше и больше.

Нет, комиссар не сошел с ума. Напротив, он заметил то, что ускользнуло от внимания Фанни, сосредоточенной на страховке. Солнце! Там, наверху, разошлись облака, и солнечный свет проник в трещину. Вот откуда эти негаснущие блики и журчание, напоминавшее злорадное хихиканье.

Температура явно поднималась, и лед таял.

– Ах, черт! – выдохнула Фанни; ей тоже все стало ясно. Она вгляделась в ближайший крюк. Его резьба уже торчала из стены, таявшей и словно источавшей слезы. Еще несколько минут, и крюк выпадет. Тогда они оба рухнут в пропасть. Фанни крикнула: – Отойдите назад!

Ньеман попытался сделать это, но нога соскользнула с выступа, и он судорожно вцепился в веревку, державшую его в пустоте, стараясь сохранить равновесие. Он еще успел расслышать треск, с которым крюк вырвался изо льда, скрежет своих «кошек» о стенку и шумное дыхание Фанни, которая в последний миг схватила его за ворот куртки. Она втащила Ньемана на карниз и притиснула к стене. Ледяная вода обжигала ему лицо. Фанни шепнула:

– Не шевелитесь!

И Ньеман послушно замер, скорчившись на выступе и едва дыша. Фанни перешагнула через него, и он ощутил ее дыхание, запах пота и легкое касание волос. Она снова обвязала его веревкой и вбила пару дополнительных крючьев там, где лед еще не успел растаять.

Пока она занималась этим, журчание воды перешло в рев, струйки превратились в сплошной водопад, с грохотом низвергавшийся в бездну. Целые глыбы льда откалывались и падали вниз, разбиваясь на узком карнизе. Ньеман закрыл глаза. Он почти терял сознание среди этой ледовой фантасмагории, где все – углы, расстояния, перспектива – колебалось, таяло, исчезало из виду. Но крик Фанни вернул его к реальности. Посмотрев налево, он увидел молодую женщину в странной позе: повиснув на веревке, она изо всех сил отталкивалась от стены руками и ногами, словно боялась коснуться ее. Ньеман сверхчеловеческим усилием распрямился и двинулся к ней под ледяными, хлещущими сверху каскадами. Зачем Фанни отталкивается от своей единственной опоры – стены, – когда ледяная бездна вот-вот поглотит их? Но молодая женщина указала на стену.

– Там!.. Он там!.. – хрипло прошептала она.

Ньеман взглянул и содрогнулся от ужаса.

В ледяном зеркале, сквозь пелену воды, проступал силуэт обнаженного тела. Поза эмбриона. Рот, открытый в немом крике. Посиневшая, сплошь в ранах, кожа. А поверх – вода, сплошные потоки воды, искажающей это кошмарное видение.

Несмотря на страх и холод, грозивший убить их обоих, комиссар тотчас сообразил, что видит лишь отражение реальности. Кое-как сохраняя равновесие на узком выступе, он повернул голову, взглянул на противоположную стену и прошептал:

– Нет... Там.

Он стоял и не мог отвести глаз от настоящего, вмерзшего в ледяную стену тела, чьи кровавые контуры терялись в собственных отражениях.

25

Ньеман положил папку на стол и обратился к капитану Барну:

– Отчего вы так уверены, что этот человек и есть наш замороженный?

Тот развел руками.

– Только что приходила его мать. Она заявила, что ее сын исчез сегодня ночью...

Комиссар снова находился в жандармерии. Он только-только начал согреваться, натянув толстый шерстяной свитер с высоким воротом. Прошел час с тех пор, как Фанни удалось вызволить его и себя из ледяной ловушки без особых повреждений. Им повезло еще в одном: вертолет пролетал над трещиной как раз в тот момент, когда они выбрались наверх.

Теперь на леднике работали спасательные команды; они пытались извлечь труп из ледяной стены, а комиссар и Фанни вернулись в город, где их подвергли обязательному в таких случаях медицинскому осмотру.

Когда Ньеман пришел в жандармерию, Барн сообщил ему о пропавшем человеке, чьи приметы совпадали с приметами убитого: Филипп Серти, двадцати шести лет, холостой, работавший санитаром в гернонской больнице. Отхлебнув горячего кофе, комиссар повторил свой вопрос:

– Как вы можете утверждать, что речь идет именно о нем, пока мы не установили личность убитого?

Барн покопался в картонной папке и нерешительно сказал:

– Ну... из-за сходства...

– Сходства с кем?

Капитан положил перед Ньеманом фотографию молодого человека с худощавым лицом и коротко остриженными волосами. Мягкий взгляд темных глаз как-то странно не сочетался с напряженной улыбкой. Это лицо выглядело юным, почти детским, но в нем ощущалась какая-то болезненная нервозность. Комиссар понял, что имел в виду Барн: этот человек был похож на первую жертву, Реми Кайлуа. Тот же возраст. Те же заостренные черты. Те же короткие волосы. Оба молоды, красивы, стройны, и выражение лица у обоих выдает их внутреннюю тревогу.

44