Пурпурные реки - Страница 93

– Вчера вечером я съездил в клинику для слепых.

– По следам Эрика Жуано. Я знаю. И что вы там нашли?

– Директор Шампла сообщил мне, что лечит детей, пораженных наследственными заболеваниями. В подавляющем большинстве они рождались в одних и тех же семьях, принадлежавших к университетской верхушке. Шампла объяснил этот феномен следующим образом: интеллектуальная элита, живущая обособленно, полностью истощила свои физические ресурсы. Дети, появлявшиеся на свет в таких семьях, обладали блестящими умственными способностями, но физически были хилыми и ущербными. За многие поколения кровь университета стала, что называется, гнилой.

– Какое отношение все это имеет к расследованию?

– На первый взгляд никакого. Жуано поехал в клинику просто для того, чтобы выяснить, нет ли какой-нибудь связи между глазными заболеваниями детей и вырезанными глазами наших жертв. Но ничего такого не обнаружилось. Абсолютно ничего. Однако, когда я был у Шампла, он указал мне на одно любопытное явление: за последние два десятка лет это замкнутое сообщество начало вдруг производить на свет крепкое жизнестойкое потомство. Эти дети, становясь студентами, проявляли не только высокие интеллектуальные способности, но и одерживали победы во всех спортивных соревнованиях. Этот факт никак не укладывался в общую картину. Почему одна и та же группа людей порождала одновременно и слабосильных отпрысков, и великолепных суперменов?

Шампла исследовал этот феномен, просмотрел медицинские карты сверходаренных детей, хранившиеся в родильном отделении, а затем и архивную документацию. Он даже принялся изучать карты их родителей и дедов в поисках каких-нибудь генетических отклонений. Но ничего интересного не нашел. Абсолютно ничего.

– Ну а дальше?

– Эта история получила неожиданное развитие минувшим летом. В июле месяце в архивах больницы по чистой случайности были найдены старые документы, забытые в подземельях бывшей библиотеки. Оказалось, что это листки новорожденных пятидесятилетней давности, иными словами – родителей и дедов наших нынешних чемпионов.

– И это означало...

– И это означало, что вся картотека существовала в двух экземплярах. Или, вернее сказать, документы, которые штудировал Шампла, были фальшивками, а обнаруженные подлинники прятал в своих личных коробках старший библиотекарь университета Этьен Кайлуа, отец Реми.

– Мать твою!..

– Вот именно. По логике вещей, Шампла следовало сравнить изученные им карты со свеженайденными. Но он этого не сделал. Из-за нехватки времени. Из лени. И, главное, из страха. Он боялся узнать какую-нибудь гнусную правду о гернонских сливках общества. А вот я это сделал.

– И что же вы обнаружили?

– Что официальные карты – фальшивка. Этьен Кайлуа подделывал почерк акушерок и всякий раз вносил в записи одно изменение.

– Какое?

– Всегда одно и то же – вес младенца при рождении. Для того, чтобы эта цифра соответствовала данным при взвешивании ребенка в последующие дни.

– Не понял.

Ньеман придвинулся к лейтенанту и глухо продолжал:

– Слушай внимательно, Карим. Этьен Кайлуа подделывал первую запись, чтобы скрыть факт, который сразу бросался в глаза: первоначальный вес ребенка никогда не соответствовал тому, который фиксировался на следующий день. За одну-единственную ночь новорожденные теряли или набирали сразу несколько сот граммов.

Я наведался в родильное отделение и расспросил врача-акушера. Он сказал, что за одни сутки вес младенца так измениться не может. И тогда я понял очевидное: менялся не вес – менялся сам ребенок. Именно этот факт и стремился скрыть старший Кайлуа. Он сам или, что вероятнее, его сообщник папаша Серти, работавший ночным санитаром в БЦ Гернона, тайком подменял младенцев в палате для новорожденных.

– Но... зачем?

Ньеман криво улыбнулся. Порывистый ветер швырял ему в лицо струи дождя, колкие, как пригоршни гвоздей. Комиссар из последних сил выговорил страшные слова:

– Затем, чтобы возродить генетически истощенную группу людей, влить в жилы вырождавшихся интеллектуалов новую, свежую кровь. Методы Кайлуа и Серти были чрезвычайно просты: они подменяли некоторых младенцев из университетских семей детьми из горных селений, выбранных исходя из физических данных их родителей. Таким образом, профессорская элита Гернона сразу пополнялась здоровыми, жизнестойкими индивидами. Новая кровь смешивалась со старой, и случалось это в том единственном месте, где недоступные университарии могли встретиться с темными крестьянами, – в родильном доме. В том самом родильном доме, где появлялись на свет все младенцы округи и где можно было безнаказанно творить зло.

Вот в чем заключался смысл таинственной записи в тетради Серти: «Мы повелители пурпурных рек». Слова «пурпурные реки» – не название книги или водной артерии, это кровь обитателей Гернона, текущая в жилах детей долины. Кайлуа и Серти, отцы и сыновья, возомнили себя повелителями крови города, где они жили. Они освоили самую что ни на есть простую форму генетической селекции – подмену младенцев.

И тогда я заподозрил, что наши деятели на этом не остановились: они решили не только обновить драгоценный генофонд профессорского братства, но и вывести новую породу идеальных людей, суперменов. Таких же прекрасных, как те, на снимках Олимпийских игр в Берлине, что я заметил в квартире Кайлуа. И таких же одаренных, как самые знаменитые ученые Гернона.

Я понял, что эти одержимые решили соединить блестящие умы гернонских интеллектуалов с мощными телами горных жителей, хрустальщиков и пастухов. Кайлуа и Серти не ограничились подменой детей – они усовершенствовали свою систему, организуя браки между избранными.